|
Врата; колесо; мост; лестница.
В ад можно войти через жерло вулкана (например, Этны или Везувия), через
узкий колодец; иногда путь в ад лежит через дремучий лес (как, в
частности, у Данте); через разинутую пасть гиганта — библейского
Левиафана (Иов. 41). В искусстве раннего Средневековья вход в ад иногда
изо-бражала голова огромного старца с открытым ртом — тип, восходящий,
вероятно, к античным маскам Океана (ЭРИХ, 87); иногда сама эта голова
лежит в яме (утрехтский псалтирь) или плавает посредине огненной бездны
(в аахенском евангелиарии, с подписью: «Abyssus» — «Бездна»).
Однако в любом случае гостю или будущему жителю ада не миновать адских
врат, упомянутых уже в Новом завете (МАТФ. 16:18). Порой эти врата
оказываются
разрушены Христом при его Нисхождении в ад: старофранцузская поэма «Гюон
Овер-нскии» утверждает, что эти врата будут восстановлены лишь после
Страшного суда (ОУЭН, 98). Гервасий Тильбюрийский (ум. 1235) говорит,
что врата ада, разбитые Христом, были бронзовыми, и что обломки их и
сейчас можно видеть на дне озера Поццуоли (АМФИТЕАТРОВ, 165-166). И
Данте входит в ад вратами, «которые распахнуты поднесь» (Ад, 8:126). С
другой стороны, существова ло и противоположное мнение: Христос, выходя
из ада, накрепко запер там грешников и демонов, а ключ унес с собой. Это
мнение основывалось на стихе Апокалипсиса, где Спаситель говорит о
себе: «...имею ключи ада и смерти» (ОТКР. 1:18).
Миниатюра из английского манускрипта 11-12 в. (Британская библиотека)
показывает, как это было проделано Христом. Образ накрепко запертого ада
развит у Мильтона, в поэме которого Сатана, устанавливая границы своих
владений, натыкается на «девятистворные врата», охраняемые двумя
чудовищами (Мильтон, 66-67; кн. 2).
Другая антиномия адского пейзажа связана с представлениями о его
замкнутости и тесноте или, напротив, огромности. С одной стороны,
учитывая невообразимое количество грешников, ад должен быть необычайно
велик. В староанглийской поэме «Христос и Сатана» дьявол, посланный
Христом измерить размеры ада собственными руками, возвращается и
сообщает, что насчитал сто тысяч миль (РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 147), — цифра,
для автора поэмы, видимо, невероятно большая. С другой стороны, одним из
адских мучений, должна, вероятно, служить его теснота — и отсюда
представление об аде как замкнутом и крайне тесном пространстве, которое
визуализуется в образах темного грота с зубчатыми краями, облегаемого
медными дверями с железными засовами (миниатюра из парижской псалтири, 9
в.); пещеры с зубчатыми краями (в ряде византийских миниатюр); крепости
с узким входом, похожим на лаз в подземелье (гравюра Дюрера «Христос у
входа в ад»). Ужас замкнутости, вероятно, не так остро переживался
средневековым человеком, как более близким к нам человеком Ренессанса,
который впервые, возможно, создал образ замкнутого ада, напоминающего
тюремную камеру: «Вход был похож на проулок, очень длинный и узкий, или
на печь, очень низкую, темную и тесную. Внизу было что-то вроде гнилой
воды, весьма грязной, вонючей и кишевшей ядовитыми рептилиями. В
глубине, в стене, находилась полость в форме алькова, где я и увидела
себя, скрюченной в страшной тесноте... Я была замурована в стене, как в
дыре, и стены, ужасные самим уже своим видом, наваливались на меня всей
тяжестью...» (ТЕРЕЗА АВИЛЬСКАЯ о видении ада, посетившем ее в молельне
ок. 1560 г.; 16-17).
Адский пейзаж полон огня — равнина ада усеяна кострами, на которых
мучаются грешники, — однако этот огонь парадоксальным образом ничего не
освещает, так что в аду царит кромешная тьма; однако попавшие в ад
каким-то образом все-таки видят здешние болота, реки, озера (порой
огненные, в соответствии с упоминанием Апокалипсиса об «озере огненном,
горящем серою» — ОТКР. 19:20; а порой, напротив, ледяные), даже города
(город Дита у Данте) К самым устойчивым атрибутам адского пейзажа
относятся адское колесо; мост правосудия; лестница.
Колесо ада — огненное, с тысячью спиц; по ободу его корчатся души;
«ангел Тартара» крутит его тысячу раз в день, каждый раз — на расстояние
между соседними спицами, и с каждым движением колеса очередная тысяча
душ отправляется на муки (ВИДЕНИЕ СВ. ПАВЛА, 4). У Винсента Бове этих
колес, медленно вращающихся, много, при этом к ним привязаны половые
органы грешников (ВИНСЕНТ БОВЕ, кн. 28, с.15).
Мост правосудия, широкий для праведника и узкий как бритва для грешника
(впервые упоминается в диалогах Григория Великого; упоминание о нем в
«Видении св. Павла» является вставкой 9 в.), перекинут через реки ада
(весьма часто рек четыре, как у Данте: Ашерон, Стикс, Флегетон и Коцит,
состоящие из потоков слез — АД, 14:113-119); в реках плавают
инфернальные твари, пожирающие души; мост могут перейти только
праведники, грешники же падают с него и погружаются в реку на глубину,
соответствующую их греху (ВИДЕНИЕ СВ. ПАВЛА, 4).
Другая метафора того же порядка — лестница спасения, возникшая под
влиянием сна Иакова (БЫТ. 28:12-13). В «Видении Альберика» Альберик при
своем путешествии по аду видит длинную железную лестницу с зубьями на
ступенях; зубья рассыпают огненные искры, железо раскалено до красна;
под лестницей — котлы с кипящими смолой и маслом, их пары обжигают
поднимающихся по лестнице, многие из которых падают прямо в котлы (цит.
по: ХЬЮЗ, 169). Лестница и мост, будучи чисто адским атрибутом,
используются просто как орудие пытки; ассоциируясь с идеей чистилища,
они, напротив, могут становиться орудием духовного очищения (так, у
Григория Великого в «Диалогах» адский мост связывает ад и рай — ОУЭН,
10); адская лестница превращается в «лестницу добродетели», которая
может привести в рай, но с которой можно сорваться и в ад.
В евангелии от Никодима, повествующем о нисхождении Иисуса в ад,
последний персонифицирован в лице некого персонажа, спорящего с Сатаной и
затем выполняющего указания Христа. В соответствии с этим текстом ад
иногда понимался как живое существо: так, некоторые средневековые
иллюстрации к сцене нисхождения Иисуса в ад изображают ад в виде старца;
в Хлудоффской псалтири (9 в.) этот гигантский, превышающий размерами
самого Христа, старец лежит на спине с согнутыми коленями, лицо его
закрыто длинными волосами. Структура ада часто определяется двумя
числами: семеркой или девяткой. Существовало представление о семичастном
аде — он имеет семь отделов, в каждом из которых наказывается один из
семи смертных грехов. Дантовский девятичастный ад представляет собой
воронку, которая, сужаясь, достигает центра земного шара; ее склоны
опоясаны девятью концентрическими уступами — «кругами», в каждом из
которых претерпевают наказания те или иные грешники: между вратами Ада и
берегом Ашерона пребывают «ничтожные» — те, кто не заслужил ни адских
мук, ни райского блаженства; в первом круге Данте помещает лимб,
объединяя в нем и некрещеных младенцев, и добродетельных язычников; во
втором круге содержатся сладострастники; в третьем — чревоугодники; в
четвертом — скупцы и расточители; в пятом — гневливые; в шестом —
еретики; в седьмом — насильники над ближним и над его достоянием,
насильники над собою и над своим достоянием, насильники над божеством,
над естеством (содомиты), над естеством и искусством (лихоимцы); в
восьмом — обманувшие не доверившихся: сводники и обольстители, льстецы,
святокупцы, прорицатели, мздоимцы, лицемеры, воры, лукавые советчики,
зачинщики раздора, поддельщики металлов, поддельщики людей, денег и
слов; наконец, в девятом круге содержатся обманувшие доверившихся —
предатели родных, родины и единомышленников, друзей, сотрапезников и
благодетелей; в глубине девятого круга, в ледяном озере — Джудекке три
пасти Люцифера вечно терзают главных злодеев человечества — предателей
величества божеского (Иуда) и человеческого (Брут и Кассий).
У мильтона ад представляет собой «бездонный мрак», «где муки без конца и
лютый жар Клокочущих , неистощимых струй текущей серы» (Мильтон, 25;
кн.1); о холоде, неизменно контрастирующем с жаром в средневековых
описаниях ада, Мильтон почему-то забывает.
|
|
|
|
|
|
|